Стиш. Вроде юморной

[Liza]

БРОДСКОМУ

Внутри береза белая – черна.
Внутри бревна, как и внутри зерна
живет страна, где каждый угол черен.
И черный в ней молекульный народ,
где каждый черен, как подземный крот.
И воздух черен – воздух бревен, зерен.

И кажется оттуда, из нутра,
что здесь, снаружи вещества с утра
черно, как там, где черный мир бесспорен.
Отметим: никакого цвета нет.
Есть только свет, упавший на предмет.
А цвет предмета иллюзорен.

Псы видят в сером весь предметный ряд.
Термиты – в желтом. Так нам говорят.
А лошадь пьет из красного арыка.
Что знает тварь? Как различает тварь
траву и кровь, пурпур и киноварь?
Отсутствует межвидовой словарь.
И сущность твари безъязыка.

Как добываем мы из недр зрачка
термита, пса, мустанга и сверчка,
знак преломленья, писка, рева, рыка?
Отметим: никакого знака нет
того, как тварь воспринимает свет,
ложащийся всей грудью на предмет
почти божественно и дико.

Я знаю, что внутри у нас черно,
как в каждой твари и предмете. Но
на выходе хрусталика дано
нам различать все преломленья света,
ударившего в камень и вино,
в березу, в воду, в пахоту, в зерно
и даже в голову поэта.

Но мы не знаем ничего о том,
что значит свет, поток, фотон, фантом.
Прозрачный луч, слепящий ветер.
И никогда об этом не прочтем
на этом свете и на свете том,
непреломляющемся свете.

В.Дозорцев