[Kati-Gusta]

3



Ошеломительно быстрый прорыв наших танков к Балтийскому морю менял всю
картину Прусской операции - и тяжелая пушечная бригада никуда не могла
поспеть и понадобиться сегодня-завтра.
А комбриг уже не первый день хромал: нарыв у колена. И уговорил его
бригадный врач: не откладывать, поехать сегодня в госпиталь, соперироваться.
Комбриг и уехал, оставив Вересового за себя.
Ни дальнего звука стрельбы ниоткуда. Ни авиации, нашей ли, немецкой.
Как - кончилась война.
День был не холодный, сильно облачный. Малосветлый. Пока -
сворачивались со своих условных огневых позиций, и все три дивизиона
подтягивались к штабу бригады.
Тихо дотекало к сумеркам. Уже и внедрясь в Европу, счет мы вели по
московскому времени. Оттого светало чуть не в девять утра, а темнело, вот, к
шести.
И вдруг пришла из штаба артиллерии армии шифрованная радиограмма: всеми
тремя дивизионами немедленно начать движение на север, к городу Либштадту, а
по мере прибытия туда - всем занять огневые позиции в 7-8 километрах
восточнее его, с основным дирекционным углом 15-00.
Все-таки сдернули! На ночь глядя. Да так всегда и бывает: когда меньше
всего охота двигаться, а только бы - переночевать на уже занятом месте. Но
поражало 15-00. Такого не было за всю войну: прямо на восток! Дожили.
Привыкли от 40-00 до 50-00 - на запад, с вариациями.
Нет, еще раньше разила начальника штаба потребность немедленно заменить
перетравившихся шоферов. Запасных - почти не было. С каких рулей снимать и
что оставить без движения? Больше всех пострадал 1й дивизион, и подполковник
Вересовой запросил штаб артиллерии оставить его на месте, за счет него
докомплектовать тягу 2го и 3го.
Выхода и нет. Разрешили.
Переломиться к ночному движению - трудны только самые первые минуты. А
вот уже двадцать четыре крупнокалиберные пушки-гаубицы подцепляли тракторами
- все нагло с фарами. За ними строились подсобные машины. Все вокруг рычало.
"...километров восточнее" - это очень не все. Топографическая карта,
километр в двух сантиметрах, вот передавала складки местности, да не все,
конечно; шоссе и проселочные дороги, и какие обсажены, а какие нет; и извивы
реки Пассарге, текущей с юга на север, и отдельные хутора, рассыпанные по
местности, - да все ли хутора? а еще сколько там троп? А хутора - с
жителями, без жителей?
Подполковник наудачу прикинул: 2й дивизион вот тут, поюжней, 3й- вот
тут, посеверней.
Разметили примерными овалами.
Майор Боев стоял с распахнутой планшеткой и хмуро рассматривал карту.
Сколько сотен раз за военную службу приходилось вот это ему - получать
задачу. И нередко бывало, что расположение противника при этом не
сообщалось, оставалось неизвестным: начнется боевая работа - тогда само
собой и прощупается. А сейчас - еще издали, за 25 километров от того
Либштадта, - как угадать, где пустота, а где оборванный немецкий фланг? А
главное: где наша пехота? и той ли дивизии, какая сюда назначена? Ведь
наверняка отстали, не за танками им угнаться, растянулись - и насколько? И
где их искать?
Но привычно твердый голос Вересового не выдавал сомнений. Стрелковая
дивизия - да, наверно, та самая, что и была. Растянулась, конечно. Да немцы
- в ошеломлении, наверно стягиваться будут к Кенигсбергу. Штаб бригады -
будет в Либштадте или около. Где-нибудь там и штаб дивизии.
А в чем был смысл - занять огневые позиции до полуночи? В темноте
топопривязки не сделаешь, только по местным ориентирам, приблизительно, -
такая приблизительная будет и стрельба.
Да при орудиях - сильно неполный боекомплект.
Тылы отстали. Что делать, подвезут.
Боев посмотрел на Вересового исподлобья. С начальством и близким не
договоришься. Как и тому - со своим. Начальство - всегда право.
По зимней дороге и с малым гололедом еще надо дотянуться невредимо до
этого Либштадта, часа бы за три. За тучами - луна уже должна быть. Хоть не в
полной тьме.
Слитно рычали тракторы. Вся колонна, светя десятками фар, вытягивалась
из деревни на шоссе.
Выбирались едва не полчаса. Потом гул отдалился.


4



А какой подъем от Победы!
И от тишины, глухоты, - все это тоже знаки Победы.
И от этого - всюду брошенного, еще теплого немецкого богатства.
Собирай, готовь посылки домой, солдат пять килограмм, офицер - десять,
генерал - пуд. Как отобрать лучшее, не ошибиться? А уж сам тут - ешь, пей,
не хочу.
Каждый дом квартировки - как чудо. Каждая ночевка - как праздник.
Комиссар бригады подполковник Выжлевский занял самый видный дом в
деревне. В нижнем этаже - даже не комната, а большой зал, освещенный дюжиной
электрических ламп с потолка, со стен. И шел же откуда-то ток, не
прерывался, тоже чудо. Здешняя радиола (заберем ее) подавала, в среднем
звуке, танцевальную музыку.
Когда Вересовой вошел доложиться, Выжлевский - крупноплечий,
крупноголовый, с отставленными ушами, сидел, утонувши в мягком диване у
овального столика, с лицом блаженным, розовым. (Этой голове не военная
фуражка бы шла, а широкополая шляпа.)
На том же диване, близ него, сидел бригадный смершевец капитан Тарасов
- всегда схватчивый, доглядчивый, легкоподвижный. Очень решительное лицо.
Сбоку распахнута была в обе половинки дверь в столовую - и там
сервировался ужин, мелькнули две-три женские фигуры, одна в ярко-синем
платьи, наверно немка. А была и политотдельская, переоделась из военного,
ведь гардеробным добром изувешаны прусские шкафы. Тянуло запахом горячей
пищи.
Вересовой с чем пришел? В отсутствие комбрига он был формально старший,
и мог бы сам принять любое дальше решение. Но, прослужив в армии уже полтора
десятка лет, хорошо усвоил не решать без политруков, всегда надо знать их
волю и не ссориться. Так вот насчет перевозки штаба? - не сейчас бы и ехать?
Но явно: это было никак невозможно! Ждал ужин и другие приятности.
Такой жертвы нельзя требовать от живых людей.
Комиссар слушал музыку, полузакрыв глаза. Доброжелательно ответил:
- Ну, Костя, куда сейчас ехать? Среди ночи - что там делать? где
остановимся? Завтра встанем пораньше - и поедем.
И оперуполномоченный, всегда уверенный в каждом своем жесте, четко
кивнул.
Вересовой не возразил, не поддакнул. Стоял палкой.
Тогда Выжлевский в удобрение:
- Да приходи к нам ужинать. Вот, минут через двадцать.
Вересовой стоял - думал. Оно и самому-то ехать не хотелось: эти
прусские ночлеги сильно размягчают. И еще соображение: 1й дивизион стоит
разукомплектованный, не бросить же его.
Но и взгреть могут.
Тарасов нашелся, посоветовал:
- А вы - снимите связь и с армией, и с дивизионами. И вот, для всех мы
будем - в пути, в переезде.
Ну, если смершевец советует - так не он же и стукнет?
А ехать на ночь - и правда, выше сил.