[Martins]

просто отрывок. первые строки книги. не сразу и поймешь что это говорит меч, который звет своего человека - придаток.

Мы встретились с харзийцем за угловой башней Аль-Кутуна, в одном из тех грязных
и узких переулков района Джаффар-ло, которые подобны нитям старого темляка –
спутанным и залоснившимся.

Его Придаток стоял прямо у нас на дороге, широко расставив кривые ноги и склонив
к плечу голову, украшенную неправдоподобно маленькой тюбетейкой. Шитье на
тюбетейке было мастерское, мелкий бисер лежал ровно и тесно. Руки Придаток держал
на виду, и в них, похоже, ничего не было. Обычные руки хорошего Придатка –
гладкие и спокойные.

Приближаясь, я прощупал его и сперва не обнаружил Блистающего, равного себе – ни
за плечом, ни на поясе, скрытом под складками чуть спущенного плаща, ни...

Одна рука Придатка подбросила в вечернюю прохладу смятый комок, и тот неожиданно
вспорхнул белой кружевной бабочкой, на миг зависшей в воздухе; другая рука легла
на невидимый пояс, в пряжке что-то звонко щелкнуло – и освобожденный пояс
радостно запел, разворачиваясь в стальную полосу, становясь Блистающим и
приветствуя меня ритуальным свистом.

Чужой Блистающий еле заметно лизнул тончайшую ткань падающего платка, и из одной
бабочки стало две, а я одобрительно качнулся и вспомнил о том, что рожденные в
жаркой Харзе – полтора караванных перехода от Кабира – испокон веков гордятся своим
происхождением от языка Рудного Полоза.

И мне стало тесно в одежде – будничных кожаных ножнах, схваченных семью
плетеными кольцами из старой бронзы.

Я скользнул наружу, с радостью окунувшись в кабирские сумерки, – и вовремя.
Придаток харзийца уже приседал, пружиня на вросших в землю ногах, и мне пришлось
изо всех сил рвануть руку своего Придатка вверх и наискосок вправо, потому что
иначе заезжий Блистающий запросто сумел бы смахнуть верхушку тюрбана моего
Придатка, что по Закону Беседы означало бы мое поражение.

Он, видимо, совсем недавно приехал в столицу, иначе не рассчитывал бы закончить
Беседу со мной на первом же взмахе. Если даже я и уступал харзийцу в гибкости (а
кто им не уступает?), то в скорости мы могли потягаться – и на этот раз не в его
пользу.

– Отлично, Прямой! – прозвенел гость из Харзы, завибрировав от столкновения и с
удовольствием называя меня безличным именем. – А если мы...

Он зря потерял время. Я отшвырнул болтливого харзийца в сторону, затем легко
толкнулся в ладонь моего Придатка, его послушное тело мгновенно отреагировало,
припадая на колено – и я дважды пронзил плащ харзийского Придатка вплотную к
плечу и правому локтю, ощутив на себе обжигающее прикосновение чужой и чуждой плоти.

Оба раза я тесно приникал к телу Придатка – сперва плашмя, а потом лезвием; и на
хрупкой и ранимой коже не осталось даже царапины.

По меньшей мере глупо портить чужих Придатков, если их так сложно подготовить
для достойной службы Блистающим. Впрочем, самоуверенный харзиец мог бы выбрать
себе носителя и получше...

...Уже выходя из переулка, я вспомнил, что по завершению Беседы забыл
представиться Блистающему из Харзы, и пожалел об этом.

Ничто не должно мешать вежливости, даже занятость или раздражение.

Я – прямой меч Дан Гьен из Мэйланьских Блистающих, по прозвищу Единорог.

Мой Придаток – Чэн Анкор из Вэйских Анкоров.

Хотя это неважно.

очень это хорошо.