[Пpохожий]

Дмитрий Быстролётов появился на свет в январе 1901 года близ Севастополя, в имении издателя и книготорговца Сергея Скирмунта — человека левых взглядов, устроившего у себя нечто вроде коммуны для передовой молодёжи. Трёх лет от роду его отправили в Петербург, в семью вдовы гвардейского офицера известного дворянского рода Пезе-де-Корваль. С её двумя дочерьми он и воспитывался. Мать изредка навещала его.

Когда Дмитрию исполнилось 12 лет, его определили в севастопольский Морской кадетский корпус. Матросом он участвовал в операциях Черноморского флота Первой мировой и Гражданской войны. В ноябре 1919 года он остался в Турции вместе с группой революционных матросов. В Константинополе он работал по найму матросом, кочегаром и коком на судах, ходивших под флагами разных стран. «Привык к бессонным ночам, к тасканию мешков на спине, к матерщине и пьянству, к рёву волн, к проституткам. Был удивлён, какой нелепицей представляется интеллигентское существование и все эти Толстые и Достоевские, если взглянуть на них с позиций рабочей жизни». Так он описывал этот период своей биографии. Весной 1922 года Быстролётов оказался в Чехословакии и поступил на медицинский факультет Карлова университета в Праге.

Он обратил на себя внимание советской разведки своей активностью в качестве члена просоветского студенческого союза. Прага тогда была одним из крупнейших центров русской культуры в изгнании. Но власти опасались подрывной деятельности Москвы. Быстролётов попал под подозрение, ему угрожала депортация. От выдворения его спасло советское торгпредство, предоставившее ему дипломатический иммунитет. После этого состоялась его вербовка, которую провёл резидент иностранного отдела ОГПУ Николай Самсонов. Последнего Быстролётов знал под псевдонимом Гольст. Новоиспечённый разведчик взялся за дело с энтузиазмом.

«Успехи мои были велики, — пишет Быстролётов о своих первых шагах на новом поприще. — Получилось так, что в течение нескольких месяцев свершился внутренний переворот — превращение застенчивого, замкнутого и болезненного юноши в жизнерадостного и жизнеспособного мужчину, уверенного в себе и в том, что он делает».

В 1925 году Быстролётова впервые использовали по его основной шпионской специальности: Гольст поручил ему обольстить женщину. В своих записках он подобрал этой даме роскошное имя и титул — графиня Фьорелла Империали. На самом деле скромную секретаршу французского посольства звали Мари-Элианой Окутюрьер.

«Наконец, настало страшное мгновение: я потребовал от Фьореллы доказательств бесповоротности её выбора… Через несколько дней она ухитрилась привезти пакет, в котором оказались все шифровальные книги посольства, умоляя: «Только на час! На один час!».

«Перед ней сорок лет спустя я готов стать на колени и просить прощения», — писал он потом. И признавался: «Разведка уродует души тех людей, которые вынуждены с ней соприкасаться».